24 ноября известному натуралисту, писателю, Почетному гражданину Хабаровска Всеволоду Петровичу Сысоеву исполнилось 90 лет.

«Человек этот среднего роста, крепкого телосложения. У него мудрое, энергичное лицо в темной окладистой бороде. Взгляд его глаз проницательный, с искоркой иронии, говорящий о стойкой уверенности, жизнелюбии человеческой натуры. Во всем его облике ощущаешь отменное здоровье, сказал бы даже - русскую моло­децкую удаль. Он великолепный рассказчик, речь чистая, яркая, образная. Голос густой, неспешный, слушать его легко, интересно...»

Строки эти из письма школьного учителя Константина Алексеевича Шилова. Таким он рисовал своим ученикам облик писателя на обсуждении книги "Удивительные звери" в одной из воронежских школ. Шилов рассказывал ребятам об авторе книги Всеволоде Петровиче Сысоеве, у которого он когда-то учился в Хабаровском пединституте.

Всеволод Сысоев... Фамилия эта хорошо известна дальневосточникам. Один из московских писателей назвал Сысоева "визитной карточкой" Дальнего Востока. Многие знают Сысоева как таежного следопыта и охотника. Он добыл сто медведей, участвовал в отлове пяти тигров. Но более он известен как писатель - литература принесла ему широкую известность.

Любой человеческий талант не может полно состояться без колоссального труда, без абсолютной отдачи любимому делу всех его духовных и физических сил. Для творчества эта истина - наипервейшая. То, что запрограммировала в человеке природа, та самая искорка божья, превращается в пламя, в огонь лишь при огромных и постоянных усилиях. В.П.Сысоев родился 24 ноября 1911 года в Харькове. Детство его прошло в Крыму. Мать работала поварихой в крупнейших южнобережных санаториях. Там имелись богатые библиотеки. С них-то все и началось.

Он зачитывался книгами о знаменитых путешественниках и натуралистах. В Ялте окончил школу, здесь же прикоснулся к чарующему миру крымской природы. К труду приобщился сразу после школы - начинал с ученика слесаря механических мастерских. В 1932 году по путевке комсомола приехал в Москву, поступил учиться в знаменитое заведение - институт имени Н. Баумана. Но "бауманка" оказалась не его храмом науки : чувствовал, что попал не на свое место. Вскоре перевелся в Московский институт пушно-мехового хозяйства и в 1937 году получил диплом охотоведа-биолога.

Его привлекала именно судьба первопроходца. И когда, еще до выпускных экзаменов, ему предложили участвовать в экспедиции по Дальнему Востоку, он согласился, даже не задумываясь о том, что сначала надо получить документы об окончании института.

- Начальник экспедиции Ефимов, - рассказывает Сысоев, - только посмеялся. "Человек, - сказал он, - состоит из двух моментов: души и документов. Так что оставайся, сдавай экзамены, потом догонишь". Ну, я и сдал все за несколько дней вместо месяца, догнал экспедицию...

В той экспедиции они шли по совершенно не­обжитым районам, давали названия ручьям и сопкам, выбирали места для будущих поселков, и чтобы имелись земли, пригодные для пашни, и реки, и пастбища, и вообще было бы красиво.

- Много таких красивых мест, - говорил он. - Как-то вышли к урочищу Аланап и ахнули, увидев пологие увалы, поросшие веселым березняком. Вокруг лис­твенничники, угрюмые места, и вдруг - хорошие почвы, березняки. Да какие! Возьмите картину И. Левитана "Золотая осень" и списывайте, в точности будет... Или взять озеро Огорон в бассейне Зеи. Высокий берег, мачтовая лиственница, кустарники, ягодники, тучные земли. А какие дали!..

Через два года, после завершения работ, в 1939 году, Всеволод Петрович поселился в Хабаровске. Обстоятельства сложились так, что ему довелось возглавить здесь управление по делам охоты и охотничьего хозяйства совсем еще молодым человеком.

- Каким было мое первое впечатление от встречи с Дальним Востоком, с его природой? Отнюдь не восторженным. Меня угнетали бескрайние лиственничные леса, однообразие природы. Едешь на оленях по тайге - ни птицы, ни зверя. Пустыня! Белая, заснеженная зимой, зеленая, болотистая летом. Но было в ней что-то влекущее, то ли огромные просторы, то ли первозданность и загадочность, совершенно непостижимые для меня в ту пору.

Потом, когда я побывал на юге Приамурья и в Приморье, восторгу, изумлению моему не было предела. Роскошная природа, могучие кедры и тисы, дикий виноград, пробковое дерево, древесные медведи, леопарды - все это напоминало джунгли!

Природа не всегда бывает права, в ней есть и пустоты, и лишнее, кажется, даже бессмысленное. Сысоев обнаружил провалы и в дальневосточной природе. Огромные ее пространства оказались бедно заселены или не заселены вовсе дикими животными. Хотя условия для их обитания считались благоприятными. Например, для ондатры или норки. В 1939 году он принял непосредственное участие в расселении этих зверьков. Для ондатры были выбраны северные угодья - озеро Мухтель, бассейны рек Улья, Тугур, Уда. Здесь выпущены были триста переселенцев.

Для девяноста норок выбрали места потеплее - реку Анюй с притоками. Помощников у Сысоева было немного, а противников хватало - под прицел их критики попала норка, большая охотница до рыбы. Им казалось, что изведет она рыбу в озерах и реках. Потом, через годы, все убедились: норка стала даже помощницей в сохранении ценных пород - охотилась-то она, как правило, за мелкой сорной рыбешкой.

Планы по расселению зверей были большие, а людей в охотуправлении - три человека. Приходилось самому принимать партию пушистых переселенцев и доставлять к месту выпуска. Дорог в тайге нет. Часто приходилось двигаться сквозь дебри.

- Привез я как-то в Сидиму, по узкоколейке, семьдесят норок. Все в отдельных клетках. Каждая клетка - килограммов по двадцать. Мне их нужно доставить на реку Немпту, а до нее добрых тридцать километров по заболоченному лиственничному лесу. Нанял трактор, сколотили из бревен сани, погрузили клетки, и в путь. Трудно даже трактору идти по болоту. Боюсь, провалимся в трясину. Тракторист опытный, прижимает трактор к деревьям, и они при нашем приближении низко склоняются перед трактором, словно приветствуют его: это он их корни в торфяную жижу вдавливает. Под вечер к реке подошли. Со мной один рабочий, а клетки нужно разнести и расставить по берегу на протяжении не менее четырех километров. К нашему счастью, невдалеке обнаружили кордон лесника Морозова. Он нам хорошо помог: мы разнесли клетки вдоль берега, разложили корм норкам. Расплодилось норок по Немпту много. Через несколько лет Морозов уже успешно охотился здесь на них. Вызывал тревогу у охотоведа и соболь. Соболиная слава края к тому времени потускнела - очень мало оставалось зверька в нашей тайге. Пытались найти тому объяснение: мол, животное сходит с жизненной арены, потому что его вытесняет ци­вилизация. Сысоев этому не поверил. На карте края сохранялись огромные размывы пятен - излюбленных мест обитания соболя. Это давало повод надеяться.

- Соболем я занимался долго и страстно, - рассказывает Всеволод Петрович. - Еще до войны, в 1940 году, я дал задание охотникам отловить два десятка соболей. Вскоре они были доставлены в Хабаровск. Я погрузил клетки в купе мягкого вагона и отвез поселенцев на Седанку - своему другу директору зверосовхоза Рогачеву: "Попробуй развести соболей в неволе!" Жаль, что война многому помешала.

После войны мы за соболей принялись основательно. Не только по своему краю расселяли, но и соседям поставляли, даже в Якутию отправили партию "якутского кряжа".

Захотелось мне восстановить соболя и на Хехцире. Ведь водился же он здесь в прошлом веке! Зимой 1954 года в Верхнебуреинском соболином рассаднике было отловлено сорок три зверька. Я поехал в Хехцирский заказник. Немало мы пота пролили, разнося тяжелые клетки вдоль речек Белая и Цыпа. Вопреки пессимистическим возражениям ученых, соболь, взятый из светлохвойных лесов Буреи, прекрасно прижился в смешанных кедрово-широколиственных лесах Хехцира. Сейчас он даже охотится здесь на фазана.

Так встретился обитатель сибирской тайги с экзотической птицей юга, что в нашем крае можно наблюдать нередко, хотя для натуралиста это непривычно...

Потом он занимался так называемой "бобровой проблемой". Когда-то бобры заселяли всю Палеоарктику. А на Дальнем Востоке - непонятный разрыв. Почему? Шесть лет Сысоев отдал этой проблеме. Раздумьям, предположениям, расчетам, выводам, казалось, не будет конца. Ему не доверяли некоторые кабинетные ученые: как это, даже не кандидат наук, а занимается столь серьезными научными изысканиями. Дело дошло до того, что Дальневосточный филиал Сибирского отделения Академии наук СССР создал специальную комиссию. Комиссия дотошно изучила все его «бобровые рекомендации» и высоко отозвалась о них. И вот в 1964 году в реку Немпту была выпущена первая партия бобров, привезенных из Белоруссии. Сейчас там бобровый заказник.

Одной этой работы по обогащению фауны достаточно для большой и целеустремленной человеческой жизни.

В 1955 году Сысоев вынужден был оставить управление охотничьим хозяйством. По указанию свыше оно было преобразовано в крохотное подразделение сельскохозяйственного управления и совершенно потеряло самостоятельность. Работа в таких стесненных обстоятельствах его не устраивала. Он перешел на педагогическую работу - стал преподавателем, затем деканом географического факультета Хабаровского пединститута. Но любимого дела не оставил, занялся более глубоким изучением природы и проблем, связанных с жизнеобитанием зверя в дальневосточной тайге, пишет и публикует научные труды, популярные очерки, статьи, налаживает контакты с учеными, ходит со студентами на полевую практику.

Вместе со студентами им были обследованы бассейны рек Амур и Мокрохон, Улья и Олчон. Он прошел с молодыми географами по нехоженным тропам севера края, и в результате этих походов - экспедиций появилась книга "Природа и хозяйство Кур-Урмийского района". Это был коллективный труд краеведов.

Особая страница в жизни - краеведческий музей, директором которого Сысоев был более десяти лет, участие в краеведческих и археологических экспедициях, пополнение музейных фондов, особенно отдела природы, встречи со многими учеными, путеше­ственниками, государственными деятелями.

- В начале шестидесятых годов мне посчастли­вилось "сесть" на двенадцать лет за стол Владимира Клавдиевича Арсеньева, чтобы продолжить его традиции путешествий и создания книг о крае, - вспоминает Сысоев. - я стал директором Хабаровского краеведческого музея. Способствовало этому мое общественное положение: я был тогда председателем ученого совета Приамурского филиала Географического общества СССР.

- Когда я пришел в музей, об Арсеньеве здесь ничто не напоминало. Стал собирать его вещи. Нашел очки, компас, с которым он путешествовал, подлинный отчет об экспедиции два­дцать седьмого года в Совгавань. В Найхине жил нанаец Гамбука, ему уже тогда было больше восьмидесяти лет. Он сохранил винтовку, пода­ренную ему Арсеньевым. Берег, никому не доверял. А в музей отдал...

В музее хранится и демонстрируется множе­ство экспонатов, доставленных сюда Сысоевым. Редчайшая птица - чешуйчатый крохаль - добыта им лично.

Он подарил музею и речную раковину с крупной жемчужиной. По его инициативе из глухой тайги доставлен в музей ствол почти полутора тысячелетнего тиса в метр толщиной. Доставлен в такой сохранности, что лесоводы до сей поры удивляются: как удалось выволочь из леса такую громадину, не повредив, не поцарапав ее?

Музейная работа требовала не только собира­тельства, но и умения рассказывать о достоприме­чательностях края. Насколько это удалось, ответили сами читатели: на книгу «Путешествие по музею» получено много добрых отзывов.

В период работы в музее Сысоев написал свою лучшую книгу «Золотая Ригма», а позже повесть об амурских звероловах...

Рассказывает Всеволод Петрович:

- Русский промысел отлова дальневосточных длинношерстных тигров у нас - дело традиционное. Мне удалось участвовать в ловле тигров в бригаде Авдеева и Богачева, а в 1959 году самостоятельно поймать двухлетнюю тигрицу. О своей охоте и встречах с тиграми я написал в книге "На тигров", вышедшей в 1967 году. В ней я изложил рекомендации ловцам тигров и свои соображения по поводу создания тигрового заповедника в истоках рек Хор и Бикин.

Хабаровский тигролов Иван Павлович Богачев поймал за свою жизнь 36 тигров. Это был человек большой душевной красоты, сочетал в себе редкую отвагу ее скромностью, он стал прототипом главного героя моей повести "Амурские звероловы". Судьба свела меня с этим замечательным человеком после войны. У него я учился искусству следопыта, подолгу слушал неторопливые рассказы о жизни северных джунглей. Какие мои самые любимые звери? Тигр и медведь. Почему?

Дальневосточный длинношерстный тигр - реликтовый памятник природы. Подобного тигра нигде нет! Он остался в наших лесах с древнейших времен. Нельзя допустить, чтобы этот зверь исчез! А взять медведя! Что мы знаем о нем? Этакий увалень - великан, неуклюжий, тугодум, да? Отнюдь: очень ловкий, смышленый зверь, хороший бегун, рыбак, акробат. Не случайно один из любимых героев моих книг - медведь...

Всеволодом Петровичем Сысоевым прожита большая жизнь, наполненная огромным смыслом, цельным, не размытым содержанием. На длинном ее пути было много встреч с разными людьми - простыми охотниками, звероловами, учеными, государственными деятелями. Иные превращались в сердечную дружбу, добрые отношения. Одна из таких встреч для Сысоева - редкое счастье. Это знакомство с Михаилом Александровичем Шолоховым. Зная о том, что Михаил Александрович Шолохов страстный охотник и рыболов, Сысоев послал ему однажды свою книгу. В ответ получил телеграмму: "Книгу получил. Благодарю. Шлю добрые пожелания. Обнимаю. Шолохов". В 1966 году Шолохов гостил в Хабаровске. Одним из первых вопросов писателя был такой:

- А живет у вас в Хабаровске охотовед Сысоев?
- Живет, - ответили ему.
- Молодой? Охотится?
- Охотится, хотя и не молодой. Бородатый...

Вскоре они встретились. Сысоев знакомил Шолохова с краеведческим музеем, много рассказывал о дальневосточной природе.

Через несколько месяцев из Вешенской пришло письмо: «Дорогой Всеволод Петрович! Ваше письмо не застало меня дома, два месяца провел в Казахстане и только сейчас удосужился вам ответить. Прошу извинения. Не знаю, удастся ли в будущем году побывать на Амуре, но с радостью снова поглядел бы на него. За приглашение спасибо. Края амурские очень мне пришлись по душе... М. Шолохов. Ст. Вешенская."

И еще один документ хранит в своем архиве писатель. Он короток и лаконичен: "Рекомендация. Сысоев В. П. может быть принят в члены ССП. Написанные им книги - лучшее поручительство. М. Шолохов. 24.12.66".

Человек и природа. Эта жгучая современная проблема выросла сейчас до общечеловеческой боли, она приобрела особую остроту. Позиция Сысоева в этом вопросе оптимистическая: природа неистощима.

- Да. Природа неистощима! Она способна воздать человеку таким обилием своих даров, которое удов­летворит его растущие потребности. Но при одном непременном условии - разумного использования её. Консервацией природы проблему не решить. Человек должен смелее, энергичнее вмешиваться в ее жизнь. Он должен создавать культурные ландшафты с новыми растительными сообществами, новыми животными, которые не были бы антагонистами, наоборот, спосо­бствовали бы процветанию друг друга. Я не сторонник идеализации природы, она не всегда права, в ней есть и пустоты, и лишнее. К чему, например, кровососущие: насекомые? Есть довод, что личинками комаров питаются птицы и рыбы. Но сколько на земле цветущих уголков с обилием рыб и птиц - без комаров! Я за максимальное сокращение численности волков. Бес­смысленно скармливать волчьим стаям тысячи косуль, лосей, изюбров, кабанов.

Человеку не подвластно остановить неудержимый процесс эволюции растительного и животного мира, который сопровождается исчезновением одних видов и появлением новых. Это непреложный закон диалектики. Но на это уходит тьма веков. Практически мы можем сдержать исчезновение того или иного вида, сохранить его. И когда какому-либо виду грозит исчезновение, люди должны немедленно брать его под защиту. Мы с успехом восстановили и приумножили численность соболя - это блестящая победа человека, сумевшего в конфликтной ситуации с природой умерить свой "аппетит", уступить ей и помочь. Она доказывает, что мудрость в приро­допользовании необходима и благодатна не только для дикой природы, но и для самого человека. В то же время наблюдается уменьшение численности целого ряда видов животных и растений. Из-за хищнической деятельности человека на Дальнем Востоке оказались значительно подорванными стада лосося и сельди; катастрофически уменьшается поголовье косули и кабана, редко встретишь в дебрях леопарда; очень поредели кедровые боры - мы неразумно сводим тысячелетние их урочища; и если раньше я ставил перед собой цель пропа­гандировать красоту и богатство нашего края, то сейчас приходится с гневом осуждать расточительство, бесхозяйственность, стяжательство человека по отношению к природе. Об этом говорю по радио и телевидению, со страниц газет и журналов...

- Посмотрите, как красив и велик Амур! Не представляю себе Хабаровск без этого могучего красавца. Как богата была эта вода рыбой! К сожалению - была... Куда девались стада карася и толстолобика, щуки и верхогляда? Редко попадает рыбаку пудовый сазан или желтощек, белый амур или таймень. Поредели косяки кеты и горбуши, сига, миноги, а калуга весом в тонну осталась лишь в воспоминаниях, которым сейчас мало верят. Кто же в этом виноват?

Причины есть. Они - глубоки. Мы являемся свидетелями научно-технической революции. Но, заметьте, как медленно развивается сам человек, его духовные качества, нравственность, ответственность перед грядущими поколениями - все это оставляет желать лучшего. У человека нет выхода: или мудрое содружество с природой, союз с ней, или глобальный конфликт, катастрофа! Тогда природа сотрет с лика Земли человека как неразумное свое творение!

Думаю: природа творила непревзойденный по сложности и предназначению человеческий мозг миллионы лет. И это совершенное создание природы еще не выполнило своей основной функции - создание мировой гармонии. Но, развиваясь и набираясь могу­щества, человек, надеюсь, не посягнет на породившую его мать-природу.

В это я хочу верить... "

Обсудить в конференции
Написать отзыв в гостевую книгу